Меню
ГлавнаяПокрывала и одеяла

Телесные наказания детей – тысячелетняя история воспитания. Глава IX Телесные наказания в семье и школе

Нужно ли сечь детей, и сечь в присутствии других детей?

Нужно ли сечь детей и сечь в присутствии других детей? Статья напечатана в газете "Одесский вестник" от 15 апреля 1858 г. Поводом этому послужили частые случаи наказания учащихся Херсонской гимназии розгами, что Н. И. Пирогов считал безнравственным и недопустимым. Статья была поддержана Н. А. Добролюбовым (см.: Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 9-ти т. Т. 4. М.; Л., 1962, с. 201 - 212). Не правда ли, мелочный и даже, так сказать, неприличный вопрос для публики образованной и занятой серьезными делами? Но для детей розга не мелочь, и секут их также и образованные, и занятые серьезными делами люди. А я именно и хочу говорить только с секущими. Да, наконец, вспомнив бывалое, мало ли еще между нами найдется таких, которые чем-нибудь да обязаны розге - хорошим или худым, но, по крайней мере, думают, что обязаны. Розга - предмет немаловажный, и не для одних детей: о ней говорится и в Библии, и в педагогике, и в законоведении. А в жизни ребенка она - из важнейших вещей важнейшая. Правда, для многих отцов, матерей и учителей высечь ребенка - все равно что высморкаться. Я знавал и таких, которые уверяли, что до 12 лет с ребенком нужно обращаться как с котенком или щенком. Я не преувеличиваю - именно этими словами выразил мне один отец, и не из простых, свой взгляд на воспитание, и уверял, что он так воспитывал всех своих детей. Сын его, образованный по этой методе, мне и теперь знаком; он довольно известный ученый, но человек ненадежный. Еще и многие теперь живут из сеченых по субботам; и многие из них не нахвалятся этой методой, приписывая ей даже и то, что они дослужились до почета. Есть, наконец, и такие, которые не поверят, чтобы можно было теперь еще терять время на рассуждения о том, что, по их мнению, всем и каждому известно, что освящено временем и потому не подлежит никаким возражениям. Нашим училищным уставом определяется телесное наказание только в крайних случаях, когда все другие исправительные меры оказались недостаточными, и то только в низших классах. Но училищный устав писан не для родителей, а дети, поступающие 10 и более лет в школу, уже воспитывались до того - так или иначе - дома. Поэтому учителя и директора училищ поставлены в затруднительное положение и нередко недоумевают: должно ли продолжать начатое, или начинать новое. Сеченых детей не сечь - значит терять над ними авторитет; а если сечь, то нужно больнее. Человек, и еще более дитя, скоро ко всему привыкает; а высекши одного или двух, захочется попробовать и на других: эта метода как-то проще и действия ее нагляднее. Большая часть секущих родителей и учителей, без сомнения, действуют или по привычке, или подражая. Недавно я видел двухлетнего ребенка, который, держа в руке палку, бил ею отца, смеясь тем детским смехом, который так заманчив и для всех взрослых. В движениях этой ручонки было так же мало смысла, как и в наказующей руке многих отцов и учителей. В чем же состоит основная мысль телесного наказания вообще? 1) Выместить причиненную злобу и 2) пристыдить, 3) устрашить. Вот три чувства, на которых человечество с незапамятных времен основывает все свои физические исправительные меры. Оставив месть в стороне, как чувство, не свойственное ни христианству, ни здравой нравственности, руководившее только первобытных законодателей младенчествующего общества, остановимся на двух современных: стыде и страхе . Но тот, кто хочет телесным наказанием пристыдить виновного, не значит ли - хочет стыдом действовать на человека, потерявшего стыд? Если бы он его еще не потерял, то для него достаточна была бы одна угроза быть телесно наказанным. Да и самое средство, направленное к цели, не таково ли, что оно уничтожает самую цель? Как вы хотите, чтобы удары розгой по обнаженному телу ребенка могли пристыдить его, когда они именно и уничтожают стыд, заставляя его делать то, чего он должен стыдиться делать? Пусть ребенок всегда стыдится заслужить такое наказание - это не худо; но если он себя до него довел, то уже тут поздно стыдом действовать. Тут остается один только страх. Но какой? Не тот нравственный страх заслуженного наказания, который возбуждается внутренним чувством совести за нарушение предписываемых ею правил, а страх боли и истязаний. Неужели нужно у ребенка поставить совесть в зависимость от розги? И ежели можно этого достигнуть, если можно достигнуть, наконец, того, чтобы физическая боль или одно воспоминание о боли пробуждало совесть, то желательно ли, утешительно ли это? Хорошо ли приучать совесть, это свободное чувство человека, с самых юных его лет к зависимости от телесных или даже и духовных, но более зависимых ощущений? Или, может быть, думают, что одна мысль о боли достаточно устрашает? При таком воззрении розга должна сделаться для ребенка чем-то вроде memento mori 1 . Один взгляд на нее, даже брошенный украдкой, уже должен страшить и потрясать. Тогда страх делается чем-то средним: ни чисто физическим, ни чисто нравственным чувством. Но в таком случае, чтобы быть последовательными, мы не должны его допускать до конечного осуществления. Есть немецкая поговорка: "Черт не так черен, как нам его описывают". Ее изобрели, верно, те, которые уже видели, по крайней мере, во сне или в бреду, черта. Трус, испытав однажды на деле то, чем его пугало воображение, может сделаться вдруг храбрецом. И ребенок, боявшийся одного взгляда на розгу, перестанет бояться, когда узнает a posteriori 2 , что она не так ужасна, как ему прежде казалось. Но, наконец, положим, вы достигли вашей цели; вам удалось возбудить самый лучший физический страх в ребенке - чем вы будете его поддерживать? Вам еще понадобится его усиливать: ребенок ко всему привыкает. Где положить границу усилиям? А если он, хоть на минуту освободится из-под дамоклова меча, если он, хоть вскользь убедится, что его проступки могут остаться незамеченными, как вы думаете: воспользуется он или нет своей мнимой свободой? Вот уже и двойственность, вот уже и опять - быть и казаться . Покуда розга в виду - все хорошо и в приличном виде; когда исчезла из виду - кутеж и разлив. И это нравственность! Если же у вас в дому или в школе обстоит все в таком отличном порядке, что ни один проступок ребенка не может остаться незамеченным, то на что тогда розга? Лишь бы было это убеждение, и преступлений бы не было: по крайней мере, они случались бы как нельзя реже. Но в этом-то вся и загадка. Поселите это убеждение, займитесь серьезно; это не так трудно, как кажется с первого взгляда, хотя, конечно, это сделать труднее, чем приготовить хороший березовый чай. Но и это еще далеко не все. Это только шаг к хорошему; но есть и еще лучшее. Сделайте так, чтобы наказание за проступок было не вне, а внутри виновного - и вы дойдете до идеала нравственного воспитания. Не забудьте, что я говорю это родителям: у них в руках и мягкая масса для моделей, и форма. Но и учителя не должны забывать, что к ним поступает в руки эта масса еще не совсем застывшей. Они могут из нее также еще кое-что вылепить. 1 (memento mori (лат.) - помни о смерти. ) 2 (a posteriori (лат.) - на основании опыта. ) Итак, розга - слишком грубый и насильственный инструмент для возбуждения стыда. А чувство стыда - это такой нежный, оранжерейный цветок, который разом завянет, когда побывает в грубых руках. Розга вселяет страх - это правда, но не исправительный, не надежный, а прикрывающий только внутреннюю порчу. Она исправляет только слабодушного, которого исправили бы и другие средства, менее опасные. Я пишу все это только потому, что верю в слова покойного преосвященного Иннокентия. Он мне сказал однажды: "Всякая мысль, высказанная с убеждением, есть живое семя, брошенное на землю; рано или поздно оно пустит ростки". Класс секущих, разумеется, останется при своем убеждении, если он действует точно по убеждению, а не по слепой привычке и бестолковому подражанию; для них розга, что ни говорите, все-таки останется незаменимой и неизбежной. Но эти господа, согласные между собой в основном принципе, не все еще согласны в способах, как его приводить в действие, и потому распадаются на несколько сект. Одна секта утверждает, что надобно сечь сгоряча, тотчас же на месте преступления, en flagrant delit 1 . По ее мнению, и наказуемый и наказующий в это время бывают в таком особенном настроении духа, что первый лучше воспринимает, а второй лучше сообщает. Другая секта откладывает наказание до более удобного времени и совершает его методически, с толком и с расстановкой. Эту секту в ее высшем развитии составляли древние наши педагоги-субботники, которые секли всех своих питомцев по субботам, сплошь и рядом, уверяя, что виноватым это служит возмездием за прошедшее, а невиноватым пригодится в будущем. Далее, третий род секущих сторонников, опасаясь возбудить в детях нелюбовь или ненависть к наказующему, запрещает сечь самим учителям и воспитателям, предоставляя это занятие особенным, нарочно к этому подготовленным экспертам. Кажется, не нужно и упоминать, что такой дипломатический расчет могли придумать только одни отцы-иезуиты. Впрочем, еще замысловатее четвертый класс, который не так давно еще у нас сек невиноватого, полагая этим исправить виноватого, да еще и доказать ему свою любовь. Не нужно объяснять, что виноватые были родные дети, а невиноватые - слуги и приемыши. Наконец, чтобы сделать наказание нравственно полезным не для одного только виновного, а и для других его товарищей, пятый род адептов розги сечет не келейно, а торжественно, с драматической обстановкой и сам еще подразделяется на две отрасли, из которых одна призывает к присутствию всех товарищей наказываемого, чтобы ему было стыднее, а другая вменяет это присутствие в наказание только одним провинившимся. Вот с этой-то отраслью, существование которой обнаруживается и в Новороссии, я хочу еще переговорить немного. Я уже ей сказал, что ее действия в моих глазах безнравственны . Но она сомневается. Будем судиться гласно. 1 (en flagrant delit (фр.) - на месте преступления. ) Покуда все дело ограничивается только одной угрозой виноватому, что его заставят быть при наказании товарища или брата, то я ничего не имею сказать против этого. Если отец или учитель в минуту гнева накажет ребенка перед его братьями или соучениками, я также не сочту этого еще худым. Но если воспитатель вменит обдуманно в наказание виноватым присутствовать при наказании других и заставит их это сделать, и не однажды, то, по-моему, это значит - или не знать вовсе человеческого сердца, или иметь о нем самое худое мнение и тем именно его портить еще более, нежели оно и без того уже испорчено. Чего вы хотите? Поселить в присутствующем отвращение к наказанию? Да вы поселяете одно отвращение к наказующему. Вы хотите возбудить отвращение к виновному? Но вы возбуждаете к нему сочувствие. Разве можно, не огрубев душой, без сожаления, слушать вопль и смотреть на борьбу сильного с бессильным? Какой род страха вы желаете развить в вашем воспитаннике? Страх физический или нравственный? Если первый, то к нему скоро привыкают, и он, смотря по характеру, рано или поздно переходит в тупое равнодушие, то прямо, то постепенно восходя от боязни до ужаса. А если второй, то вы не достигнете вашей Цели розгой, будете ли ею действовать a priori или a posteriori. Но его может вселить только тот, кто его сам имеет, да и имеет в избытке. Этот страх есть страх божий, который - нас учили - есть и начало премудрости. Может быть, вы и устрашите, но только одних трусов, да и те будут бояться не наказания, а наказующего. Желаете ли вы возбудить негодование на виновного в его товарищах и однокашниках - а этого вы должны желать, - то вы не достигнете и этой цели, заставив, напротив, жалеть его и сочувствовать его горю. Негодование обращается не на него, а на того, кто наказывает. Итак, исправительная мера, развивающая чувства, совершенно противные тем, которые вы хотели ею пробудить, по малой мере неприлична и неблагоразумна. Но если она еще к тому может зародить порочные чувства, то она безнравственна . Я знаю, что последователи правил, упроченных лишь временем, тяжелы на подъем, и в этом случае они правы: время - важный аргумент, когда оно вынесло на свет что-нибудь хорошее. Но в этом-то вся и трудность. Докажите мне, что при такой-то мере дело шло хорошо, да докажите еще, что хорошее именно и зависело от этой меры, тогда я первый поклонюсь, пожалуй, и розге, как бы я мало ни был расположен к ней. А покуда, не испытав ничего другого и не доказав, что хорошее зависит именно от нее, если вы будете ссылаться на опыт, даже вековой, я вправе вам не поверить. В педагогике, как и в других практических науках, логика все одна: все тоже вечное - post hoc, ergo propter hoc {(post hoc, ergo propter hoc (лат.) - после этого, значит, по причине этого. Характеристика известной логической ошибки. )} должно непременно и непреложно доказывать пользу той или другой меры; да присоединяется и еще одно доказательство, вроде следующего: такой-то способ или такое-то средство, очевидно - энергическое, а потому оно не может остаться без следствий, оно должно непременно или помочь, или повредить, если же оно не вредит, то, следовательно, помогает. Вот хоть бы, например, и в медицине: основываясь на таких силлогизмах, целые столетия все пускали кровь в воспалениях легкого. Врач, не пустивший кровь больному в таком случае, мог попасть под суд. Наконец, нашлись люди, которые цифрой доказали, что страдающий воспалением легкого может выздороветь и без кровопускания, да еще и чаще, и скорее выздоравливает. А уже если есть на свете энергическое средство, так верно кровопускание; оно не розге чета: не каплями, а фунтами льет кровь. К чему же тут служила вся официальная логика? Умозаключения были правильны, опыт также подтверждал, время упрочивало факты, да позабыли только одно: испытать, не будет ли хорошо и иначе, без энергических способов. А на поверку и вышло, что энергическое-то иногда прикидывается и на вид вовсе таким не кажется.


До недавнего времени в общественном укладе многих стран считалось, что родительская любовь состоит в строгом отношении к детям, а любое телесное наказание подразумевало пользу для самого ребенка. И вплоть до начала ХХ века порка розгами была обыденным делом, а в некоторых странах и до конца столетия это наказание имело место. И что примечательно у каждой народности своя национальная методика порки, выработанная веками: в Китае - бамбук, в Персии – плеть, в России – розги, а в Англии – палка. Шотландцы же предпочитали ремень и угревую кожу.

Один из известных общественных деятелей России говорил: «Вся жизнь народа проходила под вечным страхом истязания: пороли родители дома, порол учитель в школе, порол помещик на конюшне, пороли хозяева ремесел, пороли офицеры, становые, волостные судьи, казаки».


Порка крестьянина

Розги, будучи средствами воспитания в учебных заведениях, находились замоченными в кадке, установленной в конце класса и всегда были готовы к применению. За различные детские шалости и провинность было четко предусмотрено определенное количество ударов розгами.

Английская "методика" воспитания розгами


Наказание за провину.

Народная английская пословица гласит: "Пожалеешь палку – испортишь дитя". Палок на детей в Англии действительно никогда не жалели. Чтобы оправдать применение телесных наказаний в отношении детей, англичане часто ссылались на Библию, в особенности на притчи Соломона.


Приспособления для порки. / Разновидность розг.

Относительно же знаменитых итонских розг ХIХ века, то они вселяли жуткий страх в сердца учеников. Это была метелка из пучка толстых прутьев, прикрепленных к ручке длиною в метр. Заготовку таких розг проводил директорский слуга, каждое утро приносивший в школу целую охапку. Деревьев на это изводилось огромное множество, но как считалось игра - стоила свеч.

Порка розгами

За простые провинности, ученику регламентировалось 6 ударов, за серьезные проступки их число увеличивалось. Секли иногда до крови, а следы от ударов не сходили неделями.


Порка учениц.

Провинившихся же девочек в английских школах ХIХ века секли гораздо реже, чем мальчиков. В основном их били по рукам или плечам, лишь в очень редких случаях с воспитанниц снимали панталоны. В исправительных же школах для "трудных" девочек с большим усердием применяли розги, трость и ремень-тоуз.


Профилактическая порка учеников.

И что примечательно: телесные наказания в государственных школах Британии были категорически запрещены Европейским судом в Страсбурге, вы не поверите, лишь в 1987 году. Частные же школы еще 6 лет после этого прибегали к телесным наказаниям учеников.

Традиция суровых наказаний детей на Руси

Много веков в России массово практиковались телесные наказания. Причем если в рабоче-крестьянских семьях родители могли запросто накинуться на ребенка с кулаками, то детишек из среднего класса чинно секли розгами. В качестве средств воспитания также применялись трости, щетки, тапки и все на что была способна родительская изобретательность. Частенько в обязанности нянек и гувернанток входило сечь своих воспитанников. В некоторых же семьях папаши "воспитывали" своих детишек сами.


Порка гувернантками отпрыска дворянской семьи.

Наказание детей розгами в учебных учреждениях практиковалось повсеместно. Били не только за провинности, но и просто в «профилактических целях». А учащихся элитных учебных заведений били еще посильнее и почаще, нежели тех, кто посещал школу в родной деревне.

И что совсем шокирует, так это то, что родители за свое изуверство подвергались наказанию лишь в тех случаях, если случайно убивали своих детей в процессе "воспитания". За это преступление они приговаривались к году тюрьмы и церковному покаянию. И это при том, что за любое другое убийство без смягчающих обстоятельств полагалась в то время смертная казнь. Из всего этого следовало, что мягкое наказание родителям за их преступление способствовало развитию детоубийства.

"За одного битого - семь небитых дают"

Высшая аристократическая знать совсем не гнушалась чинить рукоприкладство и пороть своих детей розгами. Это было нормой поведения в отношении отпрысков даже в царских семьях.


Император Николай I.

Так к примеру, будущего императора Николая I, также как и его малолетних братьев, их наставник генерал Ламсдорф порол нещадно. Розгами, линейками, ружейными шомполами. Иногда в ярости он мог схватить великого князя за грудь и стукнуть об стену так, что тот лишался чувств. И что было ужасным, что это не только не скрывалось, но и записывалось им в ежедневный журнал.


Русский писатель Иван Сергеевич Тургенев.

Иван Тургенев вспоминал о жестокости матери, поровшей его до самого совершеннолетия, сетуя на то, что часто он и сам не знал, за что бывал наказан: «Драли меня за всякие пустяки, чуть не каждый день. Раз одна приживалка донесла на меня моей матери. Мать без всякого суда и расправы тотчас же начала меня сечь, - и секла собственными руками, и на все мои мольбы сказать, за что меня так наказывают, приговаривала: сам знаешь, сам должен знать, сам догадайся, сам догадайся, за что я секу тебя!»

Телесным наказаниям подвергались в детстве Афанасий Фет и Николай Некрасов.


Федор Сологуб(Тетерников). / Максим Горький.(Пешков).

О том как был бит до потери сознания маленький Алеша Пешков, будущий пролетарский писатель Горький, известно из его повести «Детство». А судьба Феди Тетерникова, ставшего поэтом и прозаиком Федором Сологубом, полна трагизма, так как в детстве был нещадно бит и «прикипел» к битью так, что физическая боль стала для него лекарством от боли душевной.


Мария и Наталья Пушкины - дочери русского поэта.

Жена Пушкина - Наталья Гончарова, никогда не интересовавшаяся стихами мужа, была строгой матерью. Воспитывая в дочерях чрезвычайную скромность и повиновение, за малейшую провиность безжалостно хлестала их по щекам. Сама же будучи обворожительно красивой и выросшая на детских страхах, так и не смогла блистать в свете.


Императрица Екатерина II. / Император Александр II.

Опережая время, еще при своем правлении Екатерина II в своем труде "Наставление к воспитанию внуков", призывала отказаться от насилия. Но лишь во второй четверти XIX столетия взгляды на воспитание детей стали серьезно меняться. И в 1864 году при правлении Александра II появился «Указ об изъятии от телесных наказаний учащихся средних учебных заведений». Но в те времена пороть учеников считалось настолько естественным, что подобный указ императора многими воспринялся как слишком либеральный.


Лев Толстой.

За отмену телесных наказаний выступал граф Лев Толстой. Осенью 1859-го он открыл в принадлежавшей ему Ясной Поляне школу для крестьянских детей и заявил, что "школа бесплатная и розг в ней не будет". А в 1895-м написал статью «Стыдно», в которой протестовал против телесных наказаний крестьян.

Эта пытка официально была отменена лишь в 1904 году. В наши дни в России официально наказания запрещены, однако в семьях рукоприкладство нередко, а отцовского ремня или розги по-прежнему боятся тысячи малышей. Так розга, начав историю с Древнего Рима, живет и в наши дни.

У наших предков не было проблемы с тем, как угомонить непослушных детей. За каждый проступок полагалось то или иное наказание. Даже за вполне безобидное по сегодняшним меркам поведение стоило ожидать хорошей взбучки.

На горох

Не найти было в старину ребенка, который не постоял бы на горохе. Это наказание было одним из самых распространенных, а получить его можно было, например, за проявление злобы по отношению к родне, невыполнение обязанностей по дому, непослушание.

Несмотря на кажущуюся незатейливость карательной меры, она была очень болезненной и символичной. Многочасовое стояние должно было подтвердить готовность к смирению, а боль от впивающихся в колени твердых зернышек заставляла прочувствовать неправильность собственного поступка особенно глубоко.

Розги

К розгам дети были привыкшие, ведь порку можно было получить не только за проступок, но и для профилактики. Считалось, что это наказание «ум вострит» и оборачивается для ребенка исключительной пользой. И даже если в течение недели он был шелковым и не совершил ни одной промашки, в субботу приходилось спускать портки. Именно этот день был рекомендован для регулярной порки в «Домострое». В нем черным по белому написано: «страхом спасать (детей), наказывая и поучая, и когда и побить… сокрушая ребра, бить железом».

И не дай бог ребенку пожаловаться на суровость родителя или учителей. В Уложении XVII века имелись на этот счет четкие указания – взрослым рекомендовалось за это «бить детей нещадно». На отцов, которые не поднимали на детей руку, соседи смотрели косо. Совсем человек воспитанием отпрыска не занимается!

Розги даже удостоились чести попасть на обложку первого Букваря, отпечатанного в 1637 году Василием Бурцевым. На форзаце учитель нещадно хлещет одного из воспитанников, пока другие усердно разбирают аз-буки-веди.

Насколько «искусно» родители владели розгами легко вспомнить по эпизоду порки Алеши в «Детстве» Горького, когда дед засек мальчика так, что тот потерял сознание, а потом несколько дней «хворал».

Отменены телесные наказания в школах были только в начале XIX века, в семьях же на смену розгам пришел ремень, познакомиться с которым и сегодня приходится многим детям.

Моральное унижение

Многие из учащихся в старину предпочли бы розги, лишь бы не терпеть насмешки от одноклассников. За невыполненный урок или плохое поведение проказника или лентяя наряжали в костюм, который отличался по цвету от школьной формы, или вешали на грудь табличку с унизительной надписью.

Царскосельский лицей был единственным учебным заведением, где телесные наказания были официально запрещены уставом. Вместо этого провинившихся запирали в собственной комнате для осознания вины или сажали последним во время общей трапезы для всеобщего порицания.

Воспитатель Павла I Федор Бахтеев издавал собственную газету, в которой рассказывал всем обитателям дворца обо всех проступках царевича, даже самых незначительных. Тем более удивительно, что для своего сына Павел пригласил Матвея Ламздорфа, который среди всех педагогических приемов выбирал битье оружейным шомполом или удары головой об стену.

Ложкой по лбу

Получить деревянной ложкой по лбу от главы семейства любой находящийся за столом мог за нарушение правил поведения за столом. Из стоявшего в центре стола чугунка все черпали согласно старшинству и положению в семье: сначала пробу снимал отец (или дед), а затем остальные. Полез ложкой вперед батьки – проявил неуважение к кормильцу.

Отправлять в рот кашу или похлебку следовало аккуратно, вдумчиво и неспешно. Не подставил под ложку хлеб и капнул на стол? Подставляй лоб! Задал кому-то невинный вопрос! Опять готовься к удару! Семьи были большими, поэтому некоторым отцам приходилось частенько доставать новый столовый прибор.

Детская колония

Еще в конце XVIII века законы разрешали родителям отправлять непослушных детей в специальные смирительные дома на срок до 6 месяцев. Взрослые сами определяли, в течение какого срока ребенка будут «исправлять», а также за какой именно проступок его туда отправить. Самыми частым поводами становились: «упорное неповиновение», «развратная жизнь» и «другие очевидные пороки» (как ребенок проявлял разврат, и что это за «очевидные пороки» не уточнялось).

Действовало единственное ограничение – превратить в уголовника можно было только ребенка, которому исполнилось 7 лет. В Уложении о наказаниях 1845 года именно с такого возраста наступала уголовная ответственность.

Три дня сухомятки

Умение контролировать собственные эмоции – ценнейшее качество, которое обязан был взращивать в себе с малолетства каждый. Конечно, взрослые не запрещали детям веселиться и играть. Сделал дела, бегай с колесом по двору хоть до посинения. Требовалась малость – уметь вовремя остановиться. Например, смейся, но не так, чтоб из глаз слезы брызгали. Прослезился? Три дня на воде и хлебе.

Коленопреклонение

«Что-то сегодня слишком жарко», или «Как же этот дождик надоел», – за подобные фразы ребенок мог поплатиться независимо от возраста. К ежедневной молитве добавлялись 25 земных поклонов. А это совсем не то же самое, что преклонить голову или сделать малый поясной поклон. Медленно опуститься на колени, а затем неспешно встать, – и так 25 раз.

Наказание символизировало падение человека во грехе (опускание на колени) и его прощение Господом (подъем с колен). Оно не только позволяло прочувствовать вину, но и избавляло от лени. Родители строго следили, чтобы епитимья не превращалась в некий комплекс гимнастических упражнений, выполняемый наскоро и бездумно.

Лишение сладкого

Собственно, лишали не только сладкого. Быть готовым выдержать 12-дневный строжайший пост с сотней (!) ежедневных земных поклонов следовало тому, кто во время церковной службы позволил себе хотя бы перешептывание с соседом. Для молодых суставов, может, и не слишком суровое испытание, но на голодный желудок, думается, не слишком простое для выполнения.

Ограничения в еде были и самым популярным видом наказания в императорских семьях. Так, детей Александра II могли лишить сладкого или поставить в угол за съеденный до обеда пирожок или вопросы по поводу меню.

Пощечина

Взрослые не терпели от детей возражений и выбирали для «выбивания дури» за прекословие, пожалуй, самый унизительный способ наказания – пощечину. Хлестали по щекам чаще девочек. Одним для запоминания «урока» хватало раза, другие ходили с горящими щеками каждую неделю. Именно так, к слову, воспитывала мать Наталью Гончарову – будущую жену Пушкина.

Современные опросы подтверждают, что желание наказать ребенка «кнутом» регулярно возникает у каждого третьего родителя, хотя самыми популярными воспитательными мерами сегодня, к счастью, считаются легкий подзатыльник и отлучение от смартфона.

Дети - существа непослушные. И были такими всегда. Поэтому схема не менялась уже тысячелетиями: ребенок ослушался - родители наказали. Но вот вид наказания менялся в зависимости от эпохи, моральных устоев и традиций этого времени. Редакция сайт уже рассматривала, какие методы наказания приемлемы , а какие нет. В этот раз мы решили разобраться в историческом контексте вопроса «кнутов и пряников».

Про совсем древние времена достоверно ничего не известно, но ученые предполагают, что наказание в доисторическую эпоху для детей были не очень суровые. И так народу мало - то мамонт затопчет, то тигр погрызет, подрастающее поколение надо беречь. Но и детский возраст, в котором многое прощалось, длился не больше 10 лет.

ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ РЕБЕНОК ПРОГУЛИВАЕТ ШКОЛУ?

А вот уже в Древней Руси детей никто жалел. Их было много, если что - еще десять есть. Вся эта мудрость дошла до нас в качестве поговорок, суеверий и присказок. Хвалить ребенка было все равно что сглазить: «не перехвали, а то испортится». К слову, это суеверие дошло и до наших дней. Ну и все эти знаменитые «бьет - значит любит», «кого журят, того и любят» - вы знаете, о чем мы говорим.

Потом к простому воспитанию добавилось еще и религиозное. Грехов стало побольше, а значит и поводов наказать тоже. Детей, по мнению церкви, нужно готовить не только к земной, но и к небесной жизни. Да и в Библии четко сказано «если накажешь его розгой, он не умрет». И зачем тогда отказываться от такого действенного метода воспитания?

К XVI веку начало развиваться книгопечатание, поэтому о том, как воспитывать детей и как их правильно бить, уже можно было прочитать в полезных книжках. Таковыми стали «Стоглав» и «Домострой». Последнее чтиво особенно любят цитировать как образец «самого верного подхода ко всему». Написал эту книгу монах Сильвестр, духовный наставник Ивана Грозного (что уже должно вам о чем-то говорить).

По мнению монаха, главная задача родителя - забота о материальном и духовном благополучии своего чада. Детей баловать нельзя, надо «страхом спасать, наказывая и поучая, а осудив, побить». То есть запугать, после чего выпороть. Но не волнуйтесь, все не так плохо. Детей можно было бить только в один день (сам он предложил субботу) и только при членах семьи. Звать на порку гостей запрещалось.

КАК ВЫРАСТИТЬ ЛЕНТЯЯ?

В учебных заведениях розги вообще были также неотъемлемы как перья, чернила и унылые лица учеников. Кроме этого предмета для битья в сельских (да и городских) школах были веревки с узлами, горох в углу и длинные палки. Все это было прописано в регламенте, и многие родители только рады были, что их детей поучат уму-разуму. К слову, в Англии в это время специальные няни предлагали свои услуги по битью детей, если мамам самим жалко пороть своих непослушных отпрысков. Вот это бизнес!

Шло время, дети вырастали и пороли своих детей, и всех все вроде устраивало. Возмущаться пытались Екатерина II и Александр I, но никто их особо не послушал, и сгладить режим получилось намного позже. Кнут отменили в 1845 году, а плети, розги и все прочее держали в школе аж до XX века.

10 КНИГ О ВОСПИТАНИИ, КОТОРЫЕ НАДО ПРОЧИТАТЬ РОДИТЕЛЯМ

Били всех. Из интересных примеров: Николя I со всем размахом души воспитатель бил головой о стену, после чего, став императором, Николай запретил физически наказывать своих детей. Наказанием для них было отлучение от отцовского внимания. Еще в царских семьях часто за проступки лишали второго блюда или сладкого - годы идут, методы не меняются.

А вот жена Пушкина - Наталья Гончарова была необычно молчалива, нежна и тиха только до замужества. Оказывается, пока она не покинула отчий дом, за любое лишнее слово мама хлестала ее по щекам. И знаменитого писателя Ивана Тургенева избивала собственная мать, причем он сам должен был догадаться за что, она ему ничего не объясняла. А откуда вы думаете взялся образ барыни-самодурки в «Му-Му»?

Всполошилась общественность только к XX веку, тогда и начались массовые движения за отмену телесных наказаний. Дело шло медленно. Сначала запретили пороть гимназистов, потом - женщин, потом - каторжан (как вам порядок?). Последним рубежом стал 1917 год и большевики. Они сказали: «Больше никаких телесных наказаний в школе». Послереволюционные плакаты пестрели лозунгами «Не бей, и не наказывай ребят, веди их в пионеротряд».

Пришло время великого Советского Союза, наказывать детей телесно нельзя было ни в обычной школе, ни даже в школе для трудных подростков. Прощали учителям только неформальные подзатыльники. И учебные заведения перешли на социальную систему наказания. Тех, кто плохо себя ведет, просто не возьмут в пионеры. И все, как известно, вся жизнь насмарку.

ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ВАМ НЕ НРАВЯТСЯ ДРУЗЬЯ РЕБЕНКА?

Кроме того, в советское время в школах увеличивали объем трудовой нагрузки, например, назначали дополнительное дежурство. В качестве наказания учителя не боялись ставить «двойки» и оставлять на второй год. Сейчас так уже не делают.

Тогда же активнее всего в семье применяли методы «психологического наказания»: отстранить от внимания взрослых, отправить одного в комнату, устроить бойкот и так далее. Что-то подобное описано в рассказе «Золотые слова» Михаила Зощенко. Дети, сидя за столом, перебивали взрослых и грубили, после чего их отругали и выгнали, запретив два месяца садиться со всеми ужинать.

Также в ходу было «позорное ярмо». Если юный пионер оказался грязнулей и бросал везде мусор, на него могли повесить табличку «неряха», которую он не имел права снять. Все ученики видели, кто провинился и в чем, а ученик чувствовал на себе всеобщее осуждение. Действенно, но на детей это так давило, что многие были бы не против, чтобы их выпороли вместо такого. Или еще - отчитать перед всеми другими пионерами. От стыда могли уши сгореть.

Сейчас представить, что кто-то остался на второй год или вынужден носить табличку «хулиган» практически невозможно. Родители же эту администрацию съедят. Раньше-то был всегда прав учитель, а теперь - ребенок. Наказывают в современных школах просто - забирают мобильные телефоны, например. Правда, учитывая, что на уроке их использовать запрещено, это не совсем наказание.

КАК ВЫТАЩИТЬ РЕБЕНКА ИЗ ТЕЛЕФОНА?

Что касается родителей и бабушек-дедушек, что в советское время, что сейчас, все воспитывают детей по-разному. Кто-то считает, что применение телесных наказаний - это пережиток прошлого и просто неприемлимо, кто-то думает, что это самое действенное наказание из возможных.

Что касается законодательства, в этом году президентом РФ Владимиром Путиным был подписан закон, декриминализирующий семейные побои. То есть статья 116 УК РФ была изменена. Если побои («действия, причинившие физическую боль, но­ не повлекшие последствий») были совершены впервые, они переводятся из разряда уголовных преступлений в разряд административных правонарушений. За них родителям будут грозить только штраф 30 тыс. руб., ­арест на 15 су­ток или исправительные работы. Повторные случаи насилия остаются уголовными преступлениями и могут караться до 7 лет лишения свободы.